У меня не сложились отношения с сыном мужа. Сейчас ему девятнадцать лет, он со мной вообще не разговаривает, проходит мимо, будто я пустое место.

Андрей, так зовут сына мужа, считает, что я заняла место его мамы и забрала у него сестру. Он обижен на то, что забрала у него отца.

С мужем мы познакомились шесть лет назад, из них два с половиной года ходили кругами, не решаясь на что-либо. Я купила двухкомнатную квартиру, две трети стоимости были наследством, треть брала в ипотеку. Купила, переехала, познакомилась с соседом.

История соседа меня впечатлила: он овдовел за два года до моего переезда, с помощью мамы воспитывал двух детей, сына и дочь. Сыну тогда было тринадцать лет, мамы, получается, он лишился в одиннадцать. А дочке было пять лет.

Мы с мужем сразу друг другу понравились, правда, он долго не решался проявить симпатию, как и я. Как потом муж говорил, не хотел меня обременять своими детьми и обстоятельствами. А я боялась ответственности: одно дело, когда мужчина одинок, и совсем другое, когда он воспитывает детей.

Не знаю, как правильно выразить мысль. Дело не в том, что дети — помеха. Дело в ответственности. Если с одиноким мужчиной не сложилось, то никто не пострадает. А если сошлись, и дети привыкли бы, а у взрослых ничего не вышло бы? Страшно? Мне было страшно.

Мама мужа, бабушка детей, всегда ко мне хорошо относилась, я отвечала ей уважением. Когда мы с её сыном сошлись, она не скрывала своей радости: она всегда желала сыну и внукам только добра; она считала, что её сын имеет право на счастье в личной жизни. Она не хотела, чтобы после смерти супруги он себя похоронил заживо.

Когда мы с мужем решили жить вместе, то обсуждался такой вариант: муж и его дети перебираются ко мне в квартиру. У свекрови трёхкомнатная, они меня туда звали, но я сразу отказалась.

Мне было некомфортно находиться в квартире свекрови: фотографии мамы детей, свадебные фотографии, фотографии мамы с детьми. Да, это их история, их память, но мне хотелось начать новую страничку в их жизнях. Вряд ли я бы смогла что-то менять в чужом доме, вряд ли имела бы на это моральное право.

Андрей переезжать отказался. Он решил, что останется жить с бабушкой. Меня мальчик сразу невзлюбил, он говорил обидные вещи, злился на отца за новые отношения. Муж много раз объяснялся с сыном, они часто разговаривали, но Андрей упёрся: папа предал память мамы, новая тётя им не нужна.

Муж и его мама решили, что Андрею действительно будет лучше некоторое время пожить у бабушки. Они надеялись, что со временем он сможет меня принять. Они попросили его только об одном, можно сказать, поставили условие: хочешь жить с бабушкой, живи, но не настраивай сестру против мачехи.

Наша старшая дочь знает, что я её не рожала. Она знает, как выглядит её родная мама. Всегда знала, не было попыток выдать меня за маму. Она сразу ко мне потянулась, она очень ласковая девочка, хорошая, светлая, добрая, я сильно к ней привязалась.

Это была идея дочки — называть меня мамой. Помню, будто это было вчера. День свадьбы. Обычно звонкий голос был робким, еле слышным:

— А можно ты теперь будешь моей мамой? Навсегда?

Я многократно пыталась найти общий язык с Андреем, но безуспешно. Он считал и считает, что я пользуюсь тем фактом, что его сестра не помнит маму. Говорил, что он помнит и не забудет. Он решил, что я запудрила его папе мозги. Я его враг номер один.